 |
||||||||||||||||||||||||
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|||||||||||||||||
Вадим Егоровский умеет снимать с любовью к городу и, увлеченный его загадками, продолжает традицию собирательства штрихов к петербургским образам. С привычных и необычных точек фотографу удается запечатлеть новые, исключительно значимые акценты. При этом он обретает свой город без людей, но с одушевленными ритмическими и фактурными композициями. Мастер напоминает нам, что к концу XVIII века центр Петербурга был каменным, не допуская конкуренции с другими российскими городами. На белой бумаге ему удается выявить свето-теневую моделировку серого и розового гранита из месторождений Финляндского и Карельского перешейка, который использовали для облицовки стен Петропавловской крепости, Невской пристани, при сооружении набережных и парапетов. К метафорическому языку автор обращается, показывая фотоэссе с ледниковым гранитным валуном — каменной горой, на которую взлетел всадник, которая «простирается» в кадре, став эмблемой трудностей. Егоровский явно верит легенде, что царь Петр многократно поднимался на нее близ Конной Лахты и с высоты наблюдал морские баталии. Однако «кумир на бронзовом коне» остался за кадром, и только шпилю собора Петропавловской крепости позволено присутствовать при торжестве монолитности. Фотографа привлекает не высота колонн Исаакиевского собора, входящих в число самых гигантских в мире, а фактурная игра их вертикалей и горизонталей ступеней, ведущей к ним лестницы. Черно-белая графика изображения подчеркивает сопоставление структур полированной и шлифованной поверхности камня. На другой фотографии свет, пойманный мастером в объектив, превращает эти же колонны в уплотненные лучевые столбы. Художник рисует и, направляемый искусной рукой, превращает полированную поверхность колонн из валаамского гранита на фасаде дома К. Фаберже в массив скульптур между скрытыми за ними полуциркульными окнами-витринами. Автор несомненно проник в замысел архитектора К. К. Шмидта, предусмотревшего зрительный эффект затемнения камня при его полировке в отличие от высветления при обработке шлифовкой. Ракурс съемки также подчеркивает насыщенность цвета фасадной поверхности первого этажа. Увлекаясь сложным профилем фасадов домов на Б. Дворянской (ул. Куйбышева), ул. Некрасова, наб. Фонтанки, отдельными рельефными деталями, Егоровский вдохновляется сам и заинтересовывает нас их изысканными очертаниями и изящными изгибами. Он избирательно относится к пластичному разнообразию перекрытий, останавливая свой взгляд на сводах знаменитой арки над Зимней канавкой с гранитной набережной и лестничным спуском (почти венецианский прототип) или «парусной» композиции сводов в подворотне одной из Крюковских казарм. Трудно сказать, каким обобщенным геометрическим формам в представленных фотоэтюдах отдается предпочтение: прямоугольным, шарообразным, кубическим, остроугольным — от круглых гранитных шаров на набережной до изразцового купола мечети, повторяющего завершение мавзолея Гур-Эмира в Самарканде. В понимании Егоровского физические размеры не отождествляются с масштабностью, и эта избранная им сверхмасштабность малых форм эстетична. Поэтому вечную гармонию он находит в фигуре ангела из «синеглазого» Троицкого (Измайловского) собора, грифоне и сфинксе, стерегущих владычицу-Неву, масках львов, женском лице, обрамленном венком из цветов. О том, что в городе нет места забвению, напоминают кадры проникновения в реставрационные процессы, а также фотографии, посвященные «индустриальной археологии». Вадим Егоровский собирает в альбоме и лица петербуржцев. Петербург в его фотоэтюдах становится городом-картиной, а люди, живущие в нем, не могут существовать ни в каком другом полотне, как, впрочем, и сам Мастер. В равной мере это относится к издательству «КОЛО» (А. В. Вознесенский, С. А. Булачёва), работающему с авторами, которые близки им по духу, по восприятию Петербурга знакомого и неизвестного, часто забытого, непостижимого...
|
||||||||||||||||||||||||
 |
||||||||||||||||||||||||
