ТРУДНОЕ «ЗОЛОТО» ДЕВЯТОЙ МАСТЕРСКОЙ
В ЧИСЛЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
ГЛАВНОГО АРХИТЕКТУРНОГО СМОТРА ГОДА
ВНОВЬ НАЗВАН ИНСТИТУТ «ЛЕННИИПРОЕКТ»
Октябрь 2007 года, Москва, Центральный выставочный зал «Манеж». В день закрытия XV Международного фестиваля «Зодчество» вся изначальная интрига полностью исчерпана – уже известны имена авторов лучших проектов и построек России. Определен и победитель в номинации «Ландшафтная архитектура, малые архитектурные формы и дизайн городской среды». Золотой диплом фестиваля уезжает в Санкт-Петербург к разработчикам проекта комплексного благоустройства территории и воссоздания сада на Ольгином острове в Колонистском парке Петергофа.
Авторский коллектив, занимавшийся данной темой, – руководитель Т. М. Карпова, архитектор Ю. Л. Козлова, инженеры: дендролог Г. А. Добрынина и гидротехник С. Ю. Быстрова – как видим, целиком женский. Это характерная для многих произведений садово-паркового проектирования особенность. Да и весь персонал мастерской № 9 ОАО «ЛЕННИИПРОЕКТ» состоит из представительниц прекрасного пола. При всей торжественности повода, наше интервью с ее руководителем Татьяной Михайловной Карповой вышло не особенно праздничным. Возможно, это получилось оттого, что на исходе года на поверхность обычно выступают все текущие проблемы. Такое происходит повсюду, и проектные организации в данном смысле не исключение. Собственно, и разговор наш с начальником девятой мастерской начался с обсуждения общих, и даже в какой-то мере фундаментальных аспектов ландшафтной архитектуры. До практических частностей речь дошла позднее.
Т. Карпова:
– Сегодня ландшафтно-парковое искусство – не то чтобы не в чести, а каким-то образом отошло на второй план. Возможно, усиливает свою роль «образовательный» фактор, поскольку в вузах страны конкретной и целенаправленной подготовки кадров по нашей профессии как никогда не было, так и нет до сих пор. Даже в едином государственном реестре учебных специальностей она вообще не значится. Это не свидетельствует об отсутствии спроса – совершенно наоборот, актуальность данного направления в проектировании с течением времени усиливается. Собственно, и все люди, к примеру, у нас в мастерской, – либо архитекторы общего профиля, которые приобрели свою нынешнюю специализацию в процессе непосредственной работы, либо инженеры-дендрологи.
Одновременно присутствует некоторая путаница в определениях. Дело не в том, что лично мне с коллегами не особенно нравятся расхожие словосочетания «ландшафтная архитектура» или, того хуже, «ландшафтный дизайн», и мы предпочитаем называть свой род деятельности «парковой архитектурой». Подмена понятий не так безобидна, как может показаться на первый взгляд. Она в какой-то степени выхолащивает смысл и исключает многие традиции из того направления проектного искусства, которое в России, особенно в Петербурге, опирается на очень глубокие корни. Скажем, не так давно коллективу мастерской довелось делать голландский сад в парке Дубки. В процессе этой работы посчастливилось почерпнуть множество важнейшей информации о том, как зарождалось отечественное садово-парковое строительство и как наши мастера творчески перерабатывали западную культуру применительно к другой ментальности, иным природно-географическим условиям, особым материалам и т. д.
Голландский сад в парке «Дубки» (г. Сестрорецк). Проект 2005 г.
– Вообще, насколько известно, реставрационные проекты в работе мастерской занимают особо почетное место?
– Это направление мы действительно любим, и, поверьте, есть за что. На недавней конференции в Рощино, посвященной нашим вопросам, мне предоставили возможность сделать обзорное сообщение по воссозданию садов и парков. Было о чем рассказать. Во-первых, сегодня такая тема для Санкт-Петербурга важна как никогда. Во-вторых, практически все из такого рода объектов, которые на протяжении прошлого века были построены или восстановлены внутри города и в его дворцово-парковом ожерелье, изначально проектировались у нас в институте. В Ленпроекте накоплен поистине гигантский архив этих материалов.
Теперь, когда работами в нашем направлении занимаются все кому не лень, об этом факте стали как-то забывать. На большинстве подобных встреч юридический аспект, равно как и само понятие авторских прав деликатно обходится стороной. Садово-парковое искусство в этом отношении совсем не защищено. Одна из частных причин существующего положения вещей состоит в том, что основным заказчиком таких проектов выступает Комитет по благоустройству и дорожному хозяйству, который, будучи бюджетной структурой, обязан принимать решения исключительно на основе тендерных процедур. Не секрет, что часто выбор делается не в пользу профессионализма и авторской преемственности, а из соображений максимального удешевления разработки. Это относится как к садам и паркам, имеющим охранный статус, так и к тем относительно новым зеленым зонам, которые тоже со временем приходят в упадок и нуждаются в периодическом восстановлении. В центре за ними ухаживают несколько получше, а в новостройках – сами понимаете... При сегодняшних правилах игры об авторстве забывается, и в тех же конкурсах на проектирование капитального ремонта благоустроенных территорий мы участвуем на общих основаниях. Нас могут проводить в качестве «единого источника», и то крайне редко. Как правило, это случается, когда вопрос касается каких-либо совсем уж крупных объемов, которые кроме нашей мастерской никто не берет, опасаясь не освоить их физически. В идеальном случае, институт по отношению ко всем своим прежним проектам должен играть роль одной из обязательных согласующих инстанций, как субъект авторского права. Мы живем в современном мегаполисе, где градостроительная ситуация находится в постоянном развитии, что закономерным образом влияет на сферу благоустройства и озеленения. Ни один парк или сквер не может все время пребывать в одном и том же состоянии: возникает необходимость организации новых транзитов, торговых зон и тому подобного. В то же время, всякую корректировку первоначальных решений, которой будет сопровождаться капитально-реставрационный ремонт или реконструкция ландшафтного объекта, победителю тендера следует как минимум обосновать у авторов в ЛЕННИИПРОЕКТе.
Кроме того, независимо от масштабов и сложности разработки, институт является гарантом ее качественного выполнения собственными силами, а для сторонних проектных организаций наш авторитет может служить своеобразным «прикрытием». В качестве примера приведу Московский парк Победы. Проект был выпущен в 2001 г., на следующий год прошел экспертизу, дальше мы получили полный пакет согласований вплоть до одобрения Общественным советом при губернаторе. Однако тогда к его реализации по разным причинам так и не удалось приступить. По прошествии пяти лет проект успел устареть, все ранее рассчитанное применительно к 60 га парка нуждалось в полной переработке, появились новые требования к оформлению документации. «Сторговать» весь объем какому-либо другому исполнителю, кроме ОАО «ЛЕННИИПРОЕКТ» в КБДХ не сумели. В итоге, как «единому источнику», нам пришлось вернуться к теме, и сегодня она в очередной раз близка к завершению. Чтобы оптимизировать будущую работу подрядных организаций, объект по просьбе заказчика был разделен на пусковые комплексы.
Аналогичная история, кстати, произошла и с «Пискаревкой». Территориально этот мемориал примерно в два раза меньше Московского парка, зато по насыщенности и объемности вполне с ним сопоставим. Здесь тоже пришлось дробить на этапы первый большой проект, функции заказчика по которому в свое время перешли от одного правительственного комитета (по благоустройству) другому (по строительству).
Реализованные проектные решения по Мемориалу Пискаревского кладбища
– Здесь, возможно, возникает еще одна сложность: во всем огромном Петербурге вряд ли сыщется такой комплексный и компетентный подрядчик, который был бы способен самостоятельно реализовать проект по крупному объекту благоустройства – с нуля и до сдачи под ключ.
– Проблема есть, но по мере возникновения она решается по субподрядной схеме и т. д. Это обычная сегодня практика. В Пискаревском парке, например, генеральный подряд взяло ЗАО «Реставратор-Петербург», распределяя объем проектного задания между фирмами-партнерами. Договор с ним поэтапно лонгируется, и система работает без видимых сбоев.
Что касается «зеленого строительства» вообще, то у нас в городе есть несколько организаций (наименования всем известны), которые знают все его тонкости и умеют работать очень неплохо. Фирм менее профессиональных – гораздо больше, от чего страдает общее дело.
– Вернемся к Ольгину острову – все-таки в своем разделе работа дипломирована высшей наградой фестиваля «Зодчество». Как это громко ни звучит, но тем самым она получила по меньшей мере национальное признание…
– Без тени ложной скромности скажу, что наш успех справедливее всего будет разделить с ГМЗ «Петергоф». Многие помнят, в каком запущенном виде пребывал этот сад совсем недавно. Очередь до его воссоздания дошла только вслед за реставрацией павильонов и других объемных объектов на здешних островах. Поэтому к своей работе мы приступили довольно поздно. Причем правильнее было бы сказать не «приступили», а «вернулись», поскольку все прежние разработки по этой локальной территории также велись Ленпроектом. Изначально наши специалисты занимались в Петергофе целым рядом парковых объектов, включая и Царицын остров, который в проектное ведение НПСО «Реставратор» отошел уже значительно позднее.
Учитывая значимость Ольгина острова в составе дворцово-паркового ансамбля, признающегося памятником мирового культурного достояния, пришлось столкнуться даже с определенными сложностями формулировок на самых первых стадиях разработки архитектурно-реставрационного задания. Нам надлежало учесть интересы самого музея-заповедника, требования КГИОП, федерального агентства по культуре и кинематографии, найти между ними баланс. Готовя проект к выпуску, глубокой корректировке пришлось подвергнуть многие его разделы, за исключением разве что планировки, исторически не самой сложной. Да и сам остров в отличие от помпезного Царицына всегда выглядел очень камерно и как-то по-домашнему.
Серьезным делом оказалась подготовка проекта к прохождению федеральной экспертизы, которая отличается особой спецификой и в нашей практике вообще случается нечасто. В целом же каких-то экстремальных событий, связанных с продвижением разработки, не припоминаю.
Иное дело дендрология. С видовым составом в нашем регионе вопросы всякий раз решаются трудно – практически не осталось специализированных питомников, где выращивались бы растения, необходимые для воссоздания исторической флоры на таких объектах. Вот и на Ольгином острове согласно изначальному варианту проекта планировалось высадить одной сирени только шесть сортов. К сожалению, все их разыскать не смогли, поэтому ограничились аналогами на практике и описанием в теории, то есть в проектных материалах. Ситуация тем более показательна, что известно, с каким вниманием ко всем реставрационным вопросам относятся в дирекции ГМЗ – раздобудут нужное из-под земли. Не менее щепетильны музейщики и в процессе эксплуатации восстановленных памятников. Если, например, городские парки в среднем уже на третий год после капитального ремонта начинают утрачивать свои проектные черты (не хватает ни средств, ни рук, ни техники!), то в Петергофе уход на порядок ответственнее, а значит, объекты «живут» много дольше.
Золотой дипломант «Зодчества-2007»: реализованный проект реконструкции сада на Ольгином острове
– Насколько справедливо употреблять термин «реставрация» применительно к памятникам паркового искусства?
– Будем точны: понятие «реставрация» в буквальном смысле на нашу отрасль проектирования вообще не стоило бы распространять. Мы имеем дело не со зданиями и сооружениями, а с садами, восстановление которых фактически всегда подразумевает строительство заново, хоть и на старом месте. Здесь присутствует определенное противоречие: КБДХ распоряжается средствами в рамках расходной статьи «Капремонт», мы, тем временем, опираемся на нормативные документы, согласно которым объект ландшафтной архитектуры можно только воссоздать в аутентичном виде, а «отремонтировать» нельзя.
От проекта к проекту доля воссоздания существенно колеблется. Допустим, работы по Никольскому саду официально значились как капитальный ремонт. Но так ли обстояло дело на практике? Каждый проект, где присутствует задание КГИОП, предполагает тщательное изучение исторических документов, обязательное построение и накладку друг на друга иногда нескольких так называемых совмещенных планов. Это позволяет точно датировать время создания, подробно проследить эволюцию объекта – смещение дорожек, площадок и пр. Например, многие петербургские сады, в том числе упомянутый, а также Овсянниковский (ныне Чернышевского), Александровский вместе с одноименным парком и т. д., возникли за непродолжительный период, начало которого обозначено где-то 1825 годом и связано с процессом активного отчуждения городских территорий. Анализ совмещенных планов по саду у Никольского храма позволил убедиться, что здесь из планировки очень многое сохранилось, причем на удивление неплохо. В такой ситуации работа, действительно, упрощалась. С Ольгиным островом получилось сложнее – от изначальной планировки в этом парке не осталось практически ничего. Больше того, иконографический материал, имевшийся в нашем распоряжении, включая содержимое музейных архивов, был очень скудным. Недавно мы завершили проект по саду Академии художеств, который, к слову, назывался именно так, как и положено по сути: «Воссоздание». Здесь планировочная структура также была абсолютно утрачена. Первоначальная задача КГИОП восстановить объект в виде, соответствующем 1847 году, оказалась не совсем правильной по постановке условия, поскольку все территориальные трансформации в академии завершились двадцатью годами позднее. Мы сделали три совмещенных плана и с их помощью доказали, что воссоздание сада целесообразно подвести к образу, оформившемуся на 1867 г.
Сегодня мы занимаемся еще одним историко-охранным проектом. И вот его название – «Озеленение ул. Писарева, включая сад и сквер» – признаться, довольно слабо отражает охранную суть задания, формально превращая его в заурядное благоустройство. До поры до времени никто особенно и не задумывался, что речь идет о внушительной части бывшего приусадебного сада великого князя Алексея Александровича. Даже в Комитете ГИОП полагали, будто бы его территория начиналась от дворца на Мойке и заканчивалась у треугольного сквера в конце Писарева. Наши планы совмещения как раз таки и дали возможность понять, что соседняя промышленная зона кондитерской фабрики Жоржа Бормана развивалась не в сторону Офицерской ул. (ныне Декабристов), а в противоположном направлении, вылившись в постепенный «захват» почти двух третей территории великокняжеской усадьбы. Строительные работы на объекте должны завершиться к Новому году – теплая зима позволяет. Не исключено, правда, что в перспективе к этому проекту придется вернуться (нам или, не знаю, кому-то еще), сделав акцент на историчности. Это произойдет в том случае, если сад отойдет в пользование детского центра искусств, который будет располагаться в реставрируемом дворце Алексея Александровича. К тому же, нынешний подрядчик – служба озеленения Выборгского района – в целом компетентен, но, по правде говоря, не очень искушен в вопросах работы с объектами культурного наследия. Пока же, больше из антивандальных соображений, мы решили «прикрыть» здешнюю историческую планировку бордюрным камнем, что вообще-то не принято делать, обращаясь с памятниками паркового искусства.
– Знаю, что сами вы, Татьяна Михайловна, работаете в этой мастерской чуть ли не четверть века и, хотя возглавили ее относительно недавно, наверное, многое можете рассказать о своем коллективе?
– В пору, когда я пришла в ЛЕННИИПРОЕКТ, в мастерской трудилось почти девяносто человек. Мы занимали целый этаж и работали не только по садам и паркам, их новому строительству и воссозданию, но также по проектам реставрации объектов объемной архитектуры – например, павильонов Петродворца, Ломоносова... На тот момент коллектив возглавлял Алексей Григорьевич Леликов, архитектор, как говорят, от Бога, у которого каждый из нас мог многое перенять. Мастерская была самодостаточным образованием, работающим почти автономно, а по численности, кадровой структуре и профессиональному уровню сотрудников вполне могла считаться «институтом в институте».
С перестройкой, которая сопровождалась повсеместными сокращениями штата проектных организаций и оттоком людей в рыночные структуры, ситуация стала меняться в худшую сторону. Вспоминается, с какой болью расставался начальник мастерской с каждым из специалистов, надумавшим уйти «в свободное плавание». В итоге, остались самые стойкие – сегодня под моим началом работает десять человек. Нагрузка на архитекторов и инженеров существенно возросла даже с учетом того, что объемы несколько снизились и к тому же теперь нам на помощь приходят современные компьютерные технологии.
– При этом никто в институте не отменял хозрасчетных отношений…
– Это проза жизни, которая существует параллельно с творчеством. Мы, и в самом деле, помимо всего прочего должны зарабатывать деньги. Проблемы есть, в особенности, когда дело в основном имеешь с бюджетными заказами и поэтому сталкиваешься с обычной для них ограниченностью средств. Надо признать, что наше направление для института не является самым выгодным и приоритетным. Тем не менее, в ОАО «ЛЕННИИПРОЕКТ» мастерскую не просто «терпят», а в последнее время (что стало особенно заметно при сменившемся руководстве) всячески поощряют и творчески стимулируют. Видимо, и «наверху» так же, как и мы, понимают, что сохранение ландшафтной специализации – не просто дань старой институтской традиции, но и потенциально очень востребованный вид проектной деятельности.