 |
О специфике проектирования зданий в местах исторической застройки Петербурга всегда любили порассуждать и поспорить. Тема, что называется, вечная, без глубокого осмысления которой современный архитектор, дерзнувший возвести что-либо свое по соседству с произведениями великих зодчих прошлого, будет попросту вынужден отказаться от собственных претензий. Общепризнано, что северная столица состоялась как заповедный объект всемирного историко-культурного наследия. Вряд ли кто-то – и власти, и строители, и рядовой обыватель – станет отрицать необходимость строить проектный процесс в этом городе так ответственно, как, пожалуй, нигде больше.
Совершенно другой вопрос, какой смысл вкладывается каждым в само понятие «ответственность», и в особенности важно знать, что думают на этот счет практики. Здесь присутствует некое противоречие: хочется всем того или нет, но архитектурная стезя воспринимается любым автором как путь к самовыражению. Он, даже упорно следуя неписаному профессиональному правилу: «сохранять и преумножать», всегда (и причем не без оснований) полагает себя творцом. Если архитектор перестает быть амбициозным, то ему лучше всего подумать о другом занятии. Однако, как быть в таком случае с градостроительной уникальностью Петербурга? Споры неизбежно накаляются всякий раз, когда речь заходит о конкретных объектах нового строительства или реконструкции в историко-охранных зонах. Достаточно хотя бы однажды побывать на соответствующем заседании питерского градсовета, чтобы почувствовать, как остро стоит проблема.
Как на практике решается дилемма между желанием оставить свой след и стремлением в полной мере сохранить существующую гармонию, мы беседовали с руководителем «Студии – 17», а по совместительству председателем Объединения архитектурных мастерских, заслуженным архитектором Российской Федерации Святославом Владимировичем Гайковичем.
С. Гайкович:
– В архитектурном сообществе Петербурга сосуществуют две полярные точки зрения на сей счет, при этом носители каждой убеждены, что именно она является компромиссной. Один полюс характеризуется желанием наложить полный запрет на всякую строительную деятельность в историческом центре, за исключением ремонта и покраски. Более умеренные консерваторы говорят: кое-что строить все-таки можно, но эта деятельность должна быть не видна. По их мнению, новое следует создавать только в тех стилях, которые уже существуют. Принимаются ампир, северный модерн, эклектика – словом, почти все, за исключением конструктивизма, – но с одним условием: лучше, если построенное в наши дни не будет заметно.
 |
 |
Проект гостиницы. Вид с Невского пр. (слева) и с Гончарной ул. (справа). Авторы: С. Гайкович, М. Ольдерогге, С. Бешлиу, Д. Романова |
|
Диаметрально противоположная концепция состоит в полном игнорировании всего прежде состоявшегося в Петербурге. Здесь исповедуется принцип: строить по необходимости, диктуемой экономической конъюнктурой. При этом нашим памятникам предлагается жить по подобию десятков образцов истории русской архитектуры в Москве – на правах макетов прошлого, безотносительно к происходящему сейчас внутри этих зданий. В частности, позиция адептов экономических приоритетов в архитектуре предполагает обход принятых у нас сейчас подходов к ограничениям по высоте. Самое недавнее ее проявление – попытка решительным образом порвать с городским высотным регламентом, решая вопрос со строительством здания Газпром-сити. Все предпринимавшиеся до нее были в той же мере неаккуратны, но, реализовавшись как коммерчески самодостаточные объекты, вряд ли состоялись как архитектурные произведения. Примером может служить комплекс рядом с гостиницей «Санкт-Петербург», так называемый «Монблан». Он, правда, был возведен до официального принятия высотного регламента. Или возьмем другой образец. Имеется в виду жилой комплекс «Серебряные зеркала» в середине Петроградской стороны. В случае с ним регламент каким-то непостижимым образом был обойден. На обоих этих примерах мы наблюдаем внедрение объектов в сложившуюся городскую ткань, сообразуясь с одним только принципом экономической выгоды.
Мое собственное видение проблемы в общем плане сводится к тому, что, действительно, нужно очень осторожно относиться к высотному регламенту, только при этом ни в коем случае нельзя стараться завуалировать деятельность архитекторов двадцать первого века всеми мыслимыми и немыслимыми ограничениями. Историческая традиция Петербурга в том и заключается, что каждая эпоха непременно вносит что-то свое в облик города. Остановиться на этом пути – значит публично признать свою несостоятельность, деградацию как нации, смириться с неспособностью распоряжаться собственным городом. С такой позицией я категорически не согласен. Во избежание возможных недоразумений, сразу оговорюсь, что ни я, ни мои коллеги ни в коем случае не отрицаем пользу КГИОП как учреждения. Его консервативная позиция совершенно необходима как противовес варварски безудержному стремлению подчинить все сиюминутной экономической выгоде. Безусловно, нужно действовать в рамках регламента, но и так, чтобы было заметно.
Обозначенный подход прослеживается в большинстве недавних работ студии Святослава Гайковича, будь то дом на Галерной или здание на Среднем проспекте Васильевского острова, театральный комплекс «Лицедеи» или гостиница на улице Гончарной. Естественно, что из перечисленных два последних проекта являются не только наиболее свежими, но и весьма интересными вариантами решения сложных планировочных и эстетических задач.
 |
 |
Фасады гостиницы на ул. Гончарной. Проект |
|
С. Гайкович:
– Если пытаться показать процесс проектирования, так сказать, «изнутри», то лучше всего начать с характеристики места. Возьмем гостиничный комплекс: участок рядом с Московским вокзалом является объединяющим, сквозным между Старо-Невским проспектом и Гончарной улицей. Это обстоятельство стало поводом для одного из решений: внутри на первом этаже должен состояться торговый пассаж, способный отчасти уменьшить переполненность Знаменской площади, позволив скашивать угол при переходе с одной улицы на другую. Гостиница получилась довольно жесткой по объему. Когда нам достоверно объяснили, что она не должна быть менее 230 номеров, то здесь мы и столкнулись с задачей поместить столь крупный объект в ограничения высотного и планировочного регламента: две красные линии улиц и двадцать восемь метров высоты.
Место сложное, плюс рядом яркий, но низкий дом с башенками. Даже при соблюдении высотного регламента гостиница будет видна с Невского, примерно от улицы Марата до Пушкинской. Дальше, по мере приближения, значение этого здания начинает убывать, так как его перегораживают соседние дома. Стена, выходящая на Невский проспект, является так называемым брандмауэром. По традиции Петербурга он должен быть ровным кирпичным, без всяких окон. Примерно до 1914 г. существовал регламент, в соответствии с которым на брандмауэре допускались проемы временного характера, которые можно легко и безболезненно заделать в случае необходимости. Тем самым сохранялись права соседнего застройщика возводить рядом здание той же высоты. Часть нашей проектной энергии была направлена на решение вопроса: как поступить с брандмауэром? Делать его в полной мере историческим – серьезное нарушение здравого смысла, поскольку с Невского нам предстанет гладкая кирпичная стена. Игнорировать традицию – некорректно по отношению к потенциальному застройщику соседнего пятна. В результате, сейчас мы активно внедряем в боковую стену окна, карнизы, элементы мелкой пластики, но внутренняя планировка здания такова, что все это можно легко убрать.
Помимо подобного рода специфических проблем, всегда существует простой вопрос фасада. Нужно очень внимательно относиться как к ближайшим соседям, так и к окружающей типовой застройке. Существует ряд параметров, в соблюдении которых выражается уважение к месту. Это попадание в модуль, регулирование количества пластической информации на единицу площади, сохранение средней величины проема и высот этажей. При всем этом мы каждый раз вырабатываем новый пластический язык. В данном случае, например, смело внедрили стеклянный эркер, который не повторяет никаких элементов предыдущих стилевых эпох, а только подчиняется общему ритму. Таким образом, являясь тактичной встройкой в существующую архитектуру, он ясно подает сигнал, что в начале двадцать первого века в городе кто-то что-то делал. На наш взгляд, это совершенно необходимо и полностью соответствует петербургским историческим традициям.
Отдельной главой в творческой биографии «Студии 17» является проектирование театрального комплекса «Лицедеи» на улице Льва Толстого. Не так часто современным петербургским архитекторам выпадает счастье работать над подобными проектами. В работе такого рода, помимо прочего, приходится решать задачу особой привлекательности здания, но проблема эта скорее радует, чем удручает. Само назначение постройки закладывает необходимость нестандартного подхода к проектированию, допускает большую свободу творчества, а что может быть радостнее для художника?
 |
Театрально-развлекательный комплекс «Лицедеи» на ул. Льва Толстого. Авторы проекта: С. Гайкович, М. Окунева |
С.Гайкович:
– Когда мы узнали, что нам предстоит проектировать театральный комплекс, это было воспринято как особое доверие и в некотором роде шанс проявить себя. История развития проекта очень сложна. Первоначально заказчику требовался просто театр и более ничего. Но простейшие подсчеты убеждали: строить что-то такое в чистом виде на частные деньги – коммерчески невыгодно. Театры практически никогда не самоокупаются. Значит, необходимо предусмотреть в составе объекта дополнительную функциональную нагрузку. По первым проектным прикидкам, коммерческие помещения должны были занять одну треть здания, включавшего также еще и театральный музей, и школу творчества. Но жизнь подсказывала, что пропорция эта не совсем верна. На каком-то этапе выполнения разработки театр и вспомогательные помещения уравнялись, а в итоге соотношение между ними получилось примерно двадцать процентов к восьмидесяти. То есть в объеме комплекса собственно театр занимает такое же положение, как сердце в организме человека. Он играет основную роль, но относительно невелик по объему. Обстоятельство, что стройку затевали «Лицедеи», своего рода буффонада и фарс, ощущаются в наружном и внутреннем облике объекта, хотя, в результате, в его объемно-планировочном решении, как это ни удивительно, все равно торжествует здравый смысл. Получился дом, который имеет многосложную, зато очень четкую планировочную структуру, но при этом внешне весьма разнообразен. Думаю, что отношение к нему будет неоднозначное – уже сейчас доводилось слышать полярные точки зрения. Это, наверное, естественно, ведь почти любой творческий акт обычно вызывает споры и разногласия.
Стремясь к самовыражению в рамках уважительного отношения к предшествующим стилевым эпохам, мастерская за семнадцать лет существования, несомненно, выработала свой почерк. Не вдаваясь в тонкие и всякий раз спорные вопросы стиля, можно с уверенностью сказать, что общепризнанными чертами индивидуального почерка «Студии-17» являются яркость, смелость, оригинальность, в сочетании с классическими представлениями о красоте и гармонии.
С. Гайкович:
– Мой уважаемый коллега, заслуженный архитектор Сергей Павлович Шмаков как-то заметил, что лет через триста-четыреста только очень сильный специалист сможет отличить архитектуру нашего времени от архитектуры восемнадцатого и девятнадцатого веков. В этом смысле в принципе все современные творческие старания проектировщиков, несмотря на разницу воззрений и практических подходов, делаются в едином ключе. Вопрос в том, с какого расстояния смотреть. Сейчас петербургские зодчие, реализуя свои творческие потенции, следуют тем стилям, которые образуются в технически продвинутых обществах. Факт, что мы отстаем в технологиях, которые очень существенно влияют на архитектуру, не требует доказательств в рамках нашей беседы. В основном, все, что мы сейчас имеем, – это эклектика, то есть смешение каких-то собственных изобретений с уже существующими образцами. Достаточно просто разбирать петербургскую архитектуру по мастерам. Весьма четко, к примеру, прослеживается линия М. А. Рейнберга: суховатый геометризованный стиль высокой качественной архитектуры. Или творчество Ю. И. Земцова: оно мягче, чуть менее технологично и чуть более художественно. При этом как-либо определять стилистические пристрастия собственной мастерской я бы не взялся. Художнику, как правило, не свойственно задумываться о том, в каком стиле он работает. Как только он озадачится такими мыслями, то тут же начнет имитировать. А это уже совсем не почерк уважающего себя архитектора.