В свое время из Царского Села в адрес В. И. Матвиенко ушло официальное письмо с предложением и обоснованием необходимости создать специальный оргкомитет. Год назад на сей счет вышло распоряжение правительства Санкт-Петербурга № 116-рп, и эта структура, которую доверили возглавить вице-губернатору В. Н. Лобко, теперь существует и успешно работает. Мы уже успели не раз собраться для обсуждения многих первоочередных вопросов. В ходе одного из недавних заседаний, которое было организовано как выездное, у членов комитета появилась возможность непосредственно на месте оценить сегодняшнее состояние ряда царскосельских объектов. Оговорюсь, в данном случае дело дошло пока только до осмотра памятников городского ведения. Сам же музей-заповедник в целом состоит в федеральном подчинении, поэтому многие вопросы нам придется решать на самых высоких уровнях. Уже подготовлены и представлены на рассмотрение Президента и Правительства РФ проекты указа и постановления «О праздновании 300-летия Царского Села».
Несколько опережая события, скажу, например, что у нас есть идея восстановить, пусть для начала не целиком, но хотя бы частично Царскую железную дорогу, которая, как известно, была открыта в 1837 г. и стала первой в России. По ней можно будет пустить ретро-поезд для туристов, повторяющий тот, который стоит на Витебском вокзале. Столь экзотическим образом наши гости сумеют добираться в Царское Село уже непосредственно в дни празднования 300-летия музея-заповедника. Во всяком случае, недавние переговоры с руководством ОЖД дают все основания для такого оптимизма. Добавлю, что было бы целесообразно (и не в последнюю очередь по экономическим соображениям) перевести на «царскосельские рельсы» детскую железную дорогу, которая сейчас действует в Озерках. Объединив два этих самостоятельных проекта, можно будет получить один, но заведомо окупаемый. Такая возможность сейчас тоже изучается.
Уже вскоре оргкомитету предстоит объехать те из объектов, чье содержание находится в компетенции министерств и ведомств, чтобы также познакомиться с соображениями дирекции музея насчет их подготовки к юбилею.
– Возникает вопрос, во что все эти планы могут обойтись нашей многострадальной казне?
И. Саутов: На сегодня нами разработана комплексная реставрационная программа, рассчитанная на 2006-10 гг., которая предусматривает большой комплекс охранно-восстановительных мероприятий на территории ГМЗ. Эти материалы прошли необходимую экспертизу в нашем КГИОП, Министерстве Культуры РФ, были заслушаны и одобрены на Правительстве Санкт-Петербурга. В стоимостном выражении реализация программы выливается в 2,3 млрд. руб. Сумма действительно впечатляет. Однако давайте объективно смотреть на вещи: это целая «пятилетка» целенаправленной реставрационной работы на территории одного из крупнейших в мире и единственного в своем роде дворцово-паркового музейного комплекса, и в данном случае положение, так сказать, обязывает.
Программа предусматривает дальнейшее развитие нашего сотрудничества с многочисленными реставрационными фирмами. Мы намерены продолжить активное взаимодействие с ООО «Ресстрой», которое выполняет как генподрядные, так и субподрядные функции на ряде особо значимых объектов музея. Среди наших постоянных партнеров ООО «Царскосельская янтарная мастерская», институты «Спецпроектреставрация» и «Ленпроектреставрация», многие другие специализированные организации Петербурга.
– Теперь, если позволите, немного о «роли личности в истории». Ни для кого не секрет, что от первого руководителя в музейном деле зависит если не все, то почти все. Не хотелось бы расточать дифирамбы, но в последние годы, когда говорят «Царское Село», то подразумевают «Саутов», и наоборот.
И. Саутов: Порой начинает казаться, что три с половиной десятилетия, минувшие со дня, когда я профессионально начал заниматься Царским Селом, пролетели словно миг. 17 февраля 1970 года я впервые переступил границу заповедника в качестве районного архитектора ГИОП. Перед нами с Ларисой Бардовской (моим нынешним замом по хранению) стояла задача описать памятник Ланскому и подготовить реставрационное задание по этому объекту.
Позднее было много других работ, связанных с Царскосельским музеем, которым вот уже двадцатый год и руководит ваш покорный слуга. Мое назначение состоялось в пору перестройки и гласности, когда проходил «всесоюзный эксперимент» по выборам начальников всех уровней. Не избежал новой демократической процедуры и наш музей. На это памятное собрание я приехал, не помышляя что-то резко менять в своей карьере, которая к тому моменту складывалась удачно по всем статьям – я уже четырнадцать лет кряду возглавлял ленинградскую госинспекцию по охране памятников. Положение, когда все историко-культурное наследие огромного города сосредоточено в твоих руках, признаюсь, льстило мужскому и профессиональному самолюбию. Однако в процессе обсуждения кандидатур я совершенно неожиданно начал узнавать о себе очень важные вещи – например, в большинстве выступлений сотрудников рефреном звучало: «Кто, если не он?». В итоге было сформулировано предложение, от которого, как обычно говорят, нельзя отказаться. И, между прочим, уже спустя два года, когда мне предложили работу в Минкультуре России, я имел все моральные основания вежливо отклонить это приглашение – настолько к тому моменту успел «срастись» с музеем и втянуться в его проблемы, что, казалось, никакая третья сила не в состоянии сдвинуть меня с нового места.
Первым моим шагом на музейном поприще стало переименование заповедника. Можно было шутить на тему: «Пушкин – это наше все», но было очевидно, что возвращение исторического названия «Царское Село» необходимо ГМЗ так же, как и Ленинграду его первого имени «Петербург». Это был стратегический посул, который в дальнейшем во многом позволил реорганизовать у нас всю музейную, в том числе, реставрационную работу. Думается, что и город Пушкин в целом заслуживает того, чтобы именоваться так, как это было изначально. Не знаю, как ваш, но мой слух режут словосочетания типа: «пушкинская больница», «пушкинский хлебозавод»… Царское Село, которое с самого основания и до революционных событий 1917 г. называли «летней столицей» – это целая глава в истории Государства Российского, которую невозможно переписать.
Каждое лето, когда двор в полном составе переезжал в царскосельскую резиденцию, сюда смещался центр политической и общественной жизни империи. Любопытства ради можно сравнить, например, удельное количество монументов, обелисков и памятных знаков, посвященных победам нашего флота, на единицу территории Екатерининского парка с другими музейными комплексами. Несмотря на то, что Царское Село находится в относительном удалении и от Балтийского моря, и от Невы, у нас таких памятников, оказывается, больше, чем где-то еще. Примечательно, что первый день официальных торжеств по случаю 300-летия Российского флота проходил как раз-таки здесь. К нам приезжал тогдашний премьер Виктор Черномырдин и вместе с другими высокими гостями из разных стран наблюдал за парадом и театрализованным действом на Большом озере с участием курсантов училища ВМФ. Для реконструкции Чесменской битвы напрокат у Ленфильма были взяты костюмы и прочий необходимый реквизит. Все выглядело зрелищно и правдоподобно. Правда, в угоду реалистичности в огне сражения сгорели не один, как полагалось по сценарию, а сразу три ботика.

– Процитирую вас же. Было сказано: «Единственный в своем роде дворцово-парковый музейный комплекс». Что имелось в виду?
И. Саутов: У каждого музея Санкт-Петербурга, Москвы и других памятных мест России есть свое неповторимое лицо. Царское Село – один из крупнейших музеев-заповедников, но, с точки зрения инфраструктуры, мы занимаем в их ряду особое положение. Возьмем наличие двух официальных императорских резиденций – дворцов Александровского и Екатерининского. Такой статус имеется только у нас и в Петергофе. Все прочие резиденции «петербургского ожерелья» являлись великокняжескими. Плюс три музейных парка – Екатерининский, Александровский и часть Фермского, сто двадцать исторических объектов на территории 460 га. Добавлю к этому списку собственное оранжерейное хозяйство, которое, как и при императорской династии, используется по прямому назначению. Сегодня это реально работающий агрокомплекс, где выращивается вся парковая цветочная рассада. Как это ни парадоксально звучит, но в музее-заповеднике имеется своя конюшня, и здесь мы держим 30 великолепных лошадей. Причем это не только элемент антуража: летом мы катаем гостей в ландо и каретах, зимой – на тройках. Кроме того, царскосельские лошади представляют отечественное конезаводство на самых престижных выставках Европы, нередко завоевывая там очень высокие призы. Приятно, например, что один из наших жеребцов сегодня признается лучшим представителем своей породы. Если в современной России осталось в общей сложности 80 племенных орловских рысаков, то десять из них «прописаны» у нас в конюшне. В ГМЗ своя автобаза с необходимым набором грузовых, легковых машин и автобусов, а также собственный комплекс техники по уходу за парковым хозяйством, на нашем балансе стоят котельная, трансформаторные подстанции. Это позволяет ни от кого не зависеть, точнее соизмерять свои расходы с потребностями, учитывать все особые в музейном деле нюансы «климат-контроля».
– Картина почти идеальная. Однако сомневаюсь, что в реальной жизни все складывается «без сучка и задоринки»…
И. Саутов: Практический опыт убеждает, что наилучший вариант для управления работой музейного комплекса – это когда все его составные элементы принадлежат одному хозяину. Если хотите пример реальной проблемы – пожалуйста. В таком качестве можно привести нынешнюю ситуацию с Александровским дворцом. До 1941 г. основную часть здания занимал музей, а в правом крыле располагался дом отдыха НКВД. После Отечественной войны он стал абсолютно закрытым объектом, где разместился и находится до сих пор исследовательский институт Минобороны России. В сентябре 1997 г., после реставрации некоторых его помещений, там удалось разместить часть экспозиции и сделать ее доступной для публики. Особо биться с военными за право распоряжаться центральной парадной частью дворца не пришлось. У них тогда было достаточно своих проблем с сокращением заказов, финансирования и штатов. В результате к ГМЗ вновь отошло почти все, что принадлежало ему же в довоенных границах, за исключением антресольного этажа с бывшими детскими комнатами. Хотя «де юре» хозяином дворца продолжает оставаться оборонное ведомство, мы «де факто» отапливаем и содержим все здание, выбиваем деньги в международных фондах на его сохранение и восстановление. Существующая двойственность положения, разумеется, препятствует реализации наших планов основательно заняться реставрацией объекта и в полной мере использовать его потенциал в интересах музея. В то же время, ситуация не является тупиковой. Известно, что ученые-оборонщики собираются переехать на новое место. Определено даже куда, но о точных сроках говорить пока не приходится, поскольку многое упирается в денежную сторону вопроса. К тому же, наряду с материальным, есть еще и социальный аспект. Не случайно в среде военных давно бытует поговорка, что два переезда равняются одному пожару. Мы, со своей стороны, пытаемся вникать в эти проблемы, в меру сил и возможностей помогая их решению.

Воссозданный живописный плафон «Триумф Бахуса и Ариадны». II-я Антикамера	Бригада художников-реставраторов ГМЗ «Царское Село»

– Соглашусь, финансовые и правовые неясности, бюрократические препоны всегда тормозят самые лучшие начинания и, случается, готовы похоронить их в зародыше. Время же такое, что на голом энтузиазме далеко не уедешь. Поэтому небезынтересно узнать, насколько уверенно себя чувствует сегодня ваш коллектив?
И. Саутов: Взять бразды правления музеем в свои руки мне пришлось в период, когда в привычном укладе жизни страны многое рушилось. Менее всего от происходящих перемен выигрывала бюджетная сфера, а культура при господстве остаточного принципа финансирования подвергалась все более сильной дискриминации. Нас без всяких тренировок отпустили в свободное плавание и предложили добираться до берега самостоятельно, не дав ни карты, ни компаса, ни каких-то специальных рецептов выживания. Мы учились работать и зарабатывать так, чтобы существовал и развивался сам музей-заповедник, но при этом каждый в коллективе мог чувствовать себя достойно. Девять лет назад нас включили во всемирный реестр памятников культурного наследия ЮНЕСКО, последовал указ Президента РФ о переводе Царского Села из разряда муниципальных музеев в федеральное подчинение. Это заставило несколько изменить механизмы распределения средств, но не повлияло на саму идею. Тем временем по России прокатывались волны стихийного народного недовольства материальным положением, возмущались врачи и учителя, стучали касками шахтеры. У нас же за эти почти два десятка лет не было даже однодневной задержки зарплаты. Мало того, мы стабильно производим доплаты, на порядок превышающие ту мизерную бюджетную ставку, по которой тарифицируется труд музейного персонала, премируем сотрудников.
– Все это так или иначе может быть отнесено к кругу вашей «внутриэкономической деятельности». И слава Богу, что с теми проблемами, которые возникают в географических границах заповедника, до сих пор удается успешно справляться. Но ведь не всегда и не все зависит от непосредственно, выражаясь юридическим языком, «хозяйствующего субъекта». Тем более, речь идет о федеральном музее, значит, сюда примешивается и высокая политика, и международный бизнес…
И. Саутов: Среди предприятий, действующих в границах Пушкинского района Петербурга, у ГМЗ «Царское Село» – самые высокие обороты и, соответственно, наиболее крупные налоговые отчисления. При этом ежегодно из средств, самостоятельно заработанных музеем-заповедником, в среднем более $2 млн. расходуется на его реставрацию. Мы также отслеживаем антиквариатный рынок, на котором, бывает, всплывают вещи, имеющие явно царскосельское происхождение и нередко даже наши инвентарные номера. Иногда это могут быть и некие предметы декоративно-прикладного искусства, обихода, которые, не имея прямого отношения к нашему Царскому Селу, тем не менее, отражают эпоху и уже поэтому представляют ценность для музея. В таких случаях бывает важно не упустить момент, а это – дополнительные затраты, которые порой оказываются нам не под силу. Если речь идет о «подъемной» сумме, то, конечно, такое приобретение музей делает самостоятельно. В противном случае и при условии, что еще можно не упустить ту или иную вещь, представляющую безусловную ценность для нашей коллекции, приходится искать спонсоров. Обычно наши олигархи в этом плане менее отзывчивы, нежели зарубежные меценаты. Был всего один случай, когда покойный бизнесмен Иван Кивелиди перечислил музею серьезную на тот момент сумму в полмиллиона рублей на реставрацию. Зато у нас налажено тесное сотрудничество с фондом Тео Фаберже, русским землячеством в Канаде и другими подобными общественными структурами за границей. Буквально накануне нашего с Вами разговора представительница канадской ассоциации «Светоч» передала в дар музею два экземпляра манифеста Николая II и великолепный акварельный портрет императрицы Александры Федоровны.
– Тут, наверное, в качестве примера международного сотрудничества самое время вспомнить, как завершалось восстановление Янтарной комнаты?
И. Саутов: Спонсором финального этапа работ выступила западногерманская компания «РУРГАЗ АГ», которая в тот момент как раз купила несколько процентов акций у российского «Газпрома». Или просто был удачный момент, или сказалось мое умение быть убедительным, а может быть, сыграла решающую роль специально организованная экскурсия к реставраторам из Царскосельской янтарной мастерской, но представители Рургаза с чисто немецкой расчетливостью усмотрели определенный смысл в отклике на просьбу частично профинансировать реставрацию этого памятника. Во-первых, Янтарная комната – творение рук их соотечественников. Во-вторых, она была подарена русскому царю Петру I прусским королем Фридрихом Вильгельмом I. И, наконец, вывезли ее из Царского Села в годы оккупации все те же немцы. Со стороны германского бизнеса получился очень красивый и в то же время политически точный жест.
Любопытно, но больше всего интересного приходит в музей именно из Германии. Это касается как актов частного пожертвования, так и того, что осуществляется на государственном уровне в рамках т. н. реституции. В общей сложности таким путем коллекция музея пополнилась более чем ста наименованиями: картины, книги, предметы быта и т. д. Впервые за всю историю российско-германских отношений в 2000 г. Владимир Путин содействовал возвращению из Бремена в Царское Село подлинной мозаики и комода из Янтарной комнаты. Между прочим, педантичные немцы, с их привычкой не класть яйца в одну корзину, организовали доставку каждого предмета отдельным военным самолетом. Незадолго до торжественного возвращения музейных ценностей президентский вертолет приземлился у нас на плацу, прибыла делегация официальных представителей ФРГ. Церемония, проходившая в Тронном зале, оставила у всех глубокие и яркие впечатления.
– Получается, «заграница нам поможет» – ни больше, ни меньше. А как быть с национальной традицией, где наши нынешние Морозовы и Третьяковы?
И. Саутов: Этот печальный факт имеет место отнюдь не из-за особой скупости современных российских магнатов. Проблема лежит в правовом поле. Мы упорно настаиваем на принятии федерального закона о меценатстве, где будет прописан порядок исключения из налогооблагаемой базы предприятий и физических лиц той части доходов, которая тратится на благотворительность. Это сдвинет с мертвой точки многие социально и культурно значимые проекты, включая программы развития музейной сферы. Причем помощь будет действительно адресной, а не опосредованной бюджетом. В мировой практике такая схема работает давно и успешно. Например нью-йоркский музей Metropolitan примерно на 5% финансируется за счет государства, остальные 95% – это добровольные пожертвования, которые аккумулируются в известном фонде Гуггенхайма.