Недавняя долгая и безрезультатная полемика о том, стоит ли строить новое элитное жилое здание на месте бывших казарм Преображенского полка в ансамбле Преображенского собора, освещенная в публикации арх. П. Н. Никонова с резко отрицательной оценкой предполагаемого строительствах*, напомнила мне о другой истории – о сносе храма Успения Пресвятой Богородицы на Сенной площади в феврале 1961 г. С тех пор тоталитаризм сменила демократия под лозунгом «Все продается и покупается!», но остались прежними беспринципность и пренебрежение чиновников от архитектуры к урокам прошлого.
В сентябре 1960 г. «Вечерний Ленинград» известил, что скоро «позорное пятно на Сенной площади» – Спасо-Сенновский храм будет снесен, чтобы построить надземный павильон «из стекла и бетона» станции метрополитена. То был первый сигнал о приговоре церкви.
Узнав об этом, и. о. декана архитектурного факультета ЛИСИ и одновременно сотрудник ГИОП, историк архитектуры В. И. Пилявский экстренно собрал заседание ученого совета факультета. Выяснилось, что институт ЛенметроГипроТранс передал в ГИОП три варианта размещения новой станции на линии метро между станциями «Невский проспект» и «Технологический институт». Лучшим проектировщики считали юго-западный угол площади, где расположен «дом Денежкина» (ныне магазин «Океан»). Предлагались также полуподземный вариант, как сделано сейчас на станции «Садовая», и, наконец, снос церкви. Последний-то и понравился руководителю ГИОП с 1956–1963 гг. А. В. Победоносцеву (в 1938–40 гг. начальник Отдела по охране памятников Ленинграда). Во-первых, состояние церкви действительно было весьма плачевным, так как начатым в 1913 г. работам по устройству центрального отопления взамен печного помешали Первая мировая война и последующие катаклизмы. Во-вторых, в апреле 1938 г. храм лишился статуса и охранных привилегий памятника архитектуры, не представляя стилистически цельного образца архитектуры середины XVIII в. из-за перманентных перестроек, исказивших первичный барочный облик церкви, и полной неразберихи с атрибуцией ее авторов и последующих реконструкций.
Самым ярым защитником сохранения церкви был В. И. Пилявский. При дальнейшем обсуждении прояснилось, что разрушать церковь нельзя не из-за того, что ее автором был один из учеников М. Земцова (Ю. М. Денисов), или А. Квасов (О. А. Чеканова), или сам Б. Растрелли (В. В. Антонов, А. В. Кобак), или все вместе (С. С. Шульц). И не потому, что среди приходских церквей Петербурга она отличалась богатейшими в историко-художественном отношении утварью и коллекцией икон и самой обширной трапезной – более 400 кв. м. Дело в том, что на пути, соединившем «младшую столицу» с «порфироносною вдовой» – Москвой, Сенная пл. изначально возникла как въездная, как поворотный пункт. Именно здесь внимание путников, привлекаемое до этого блеском шпиля Петропавловского собора – главного ориентира при прокладке Московского тракта, – переключалось на вторую доминанту – колокольню Спаса на Сенной в момент, когда золотой шпиль Петропавловки скрывался за домами северного фронта застройки площади. Вот почему портики церкви и Кордегардии (гауптвахты) образуют своеобразные асимметричные пропилеи в этом месте. Вот почему Демидов пер. (ныне Гривцов) на северной стороне площади не является продолжением Московского пр. и, главное, почему за 40 лет после сноса Спаса на Сенной не все разгадали тончайшую семантику удачного, но очевидно навсегда утраченного решения градостроителей прошлого.
К сожалению, об этом не говорилось в письме ученого совета факультета тогдашнему министру культуры СССР Е. А. Фурцевой с просьбой предотвратить утрату очень важного градостроительного ансамбля города. Полученный вскоре ответ гласил, что судьбу церкви Успения Пресвятой Богородицы решит комиссия под руководством академика архитектуры Н. В. Баранова, направляемая в Ленинград для экспертизы нового генплана города и изучения вопроса по Сенной пл. Указывалось также, что при любом исходе Спас на Сенной надо обследовать и обмерять, а отчет передать в архив ГИОП Ленинграда.

Градостроительная ситуация на Сенной площади в 1959 г. Градостроительная ситуация на Сенной площади в 1962 г.

Эту работу и археологическое обследование церкви поручили кафедрам геодезии ЛИСИ и истории архитектуры; при этом впервые в нашем городе применялся стереофотограмметрический метод обмера (с помощью стереофототеодолита) очень крупного объекта высотой около 70 м, не имевшего лесов для обычных обмеров. Руководил работами доцент кафедры геодезии П. И. Пиляков, пригласивший для исполнения чертежей меня, знакомого ему еще по студенческой геодезической практике и работавшего с 1960 г. на кафедре архитектурного проектирования. Моим напарником стал рекомендованный В. И. Пилявским его аспирант Ю. М. Денисов, много лет отдавший работе в ГИОП, где с особым интересом изучал творчество Б. Растрелли.
В конце декабря 1960 г., появившись на Сенной пл. во всеоружии драгоценной стереотехники, мы застыли в немом изумлении, подобно дочерям Лота. За пеленой снегопада темный силуэт церкви зиял совершенно новыми ранами, а за глухим забором, вдруг окружившим храм, метростроевцы торопливо разделывали мощные стропильные фермы его крыши на дрова и продавали здесь же, на бывшем «торжище сеном и дровами», как и мешки со столетним голубиным пометом, накопившимся на чердаках церкви. Подкрепленный экономически процесс разрушения церкви вряд ли мог дать нужное время даже для стереофотограмметрических методов фиксации, достаточно трудоемких и не всегда успешных из-за отсутствия опыта в их проведении и короткого зимнего дня. Поэтому наряду с этим решили вести ручной обмер церкви, насколько позволяет отсутствие лесов или иных подмостей и, главное, ограниченность рабочих рук.
Замечу, что настороженность работников Ленметростроя довольно скоро сменили интерес и желание помочь в решении наших, например, археологических задач. Так, молчаливые подрывники, бурившие шпуры в стенах, помогли обнаружить границу между кладкой стен каменщиков, приглашенных гильдией купцов Сенного рынка – заказчика строительства церкви, и тем, что мы называем «откровенной халтурой». Как гласит легенда, владелец земли от Сенной пл. до Фонтанки между Гороховой ул. и Московской дорогой «миллионщик» С. Я. Собакин, откупив право на продолжение строительства, очень хотел закончить постройку к возвращению из Москвы Екатерины II после коронации. Поэтому кладку стен, как и постройку деревянной венчающей части храма и колокольни, отличал отпечаток крайней спешки. И все же императрица приняла приглашение к благодарственной службе, а после наградила Собакина пудовой бронзовой медалью «За скупость», разрешив изменить фамилию и основать род Яковлевых.
При разборке кровель над портиками северного и южного притворов церкви обнаружились сохранившиеся фрагменты ее стен с элементами декора XVIII в. и штукатурного слоя, окрашенного светлой охрой**. Особое любопытство вызывали наши настойчивые просьбы найти закладную доску 1753 г., чтобы установить авторов церкви, провоцируя сакраментальный вопрос: «А что, если найдем, большой скандал будет?» Доску так и не нашли, а скандал действительно был не за горами.
Вскоре из Москвы прибыла обещанная Е. А. Фурцевой комиссия из трех действительных членов Академии архитектуры СССР. Возглавлял ее Н. В. Баранов – инициатор реконструкции Сенной пл. в 1935–36 гг., в то время главный архитектор Ленинграда, при нем снесли крытые торговые ряды Сенного рынка, загромоздившие всю площадь, что вернуло церкви ее градостроительное значение. Вторым был И. С. Николаев, ректор МАРХИ, профессор истории архитектуры и градостроительства. В лучах их научного авторитета имя третьего члена комиссии совершенно выпало из памяти.
К этому времени метростроевцы уже опрокинули деревянные конструкции двух из четырех малых луковиц церкви на свод трапезной, из-за чего трехцентровый свод расселся, но сохранил устойчивость и прочность, отчасти реабилитировав работу каменщиков 1761 г. Комиссия оказалась на редкость энергичной и оперативной: не боясь испачкаться, академики бойко облазали всю церковь, осматривая зондажи опорных конструкций и возмущаясь самоуправством Метростроя и безответственностью ГИОП. Н. В. Баранов пообещал срочно доложить об этом правительству и остановить разрушение памятника.
Мы воспрянули духом, но совершенно напрасно. Наутро метростроевцы ввели трехсменную работу для «своевременной подготовки строительной площадки для вывода на дневную поверхность наклонного хода эскалаторного тоннеля будущей станции метрополитена».
С этого момента мы перестали быть беспристрастными исполнителями чертежей и летописцами. Дело в том, что главный архитектор Ленинграда тех лет В. А. Каменский, сменив после войны Н. В. Баранова, осуждал его за стратегические недостатки действующего генплана города, несовершенство малоэтажного жилого строительства первых послевоенных лет и т. п. Узнав об угрозах Н. В. Баранова, В. А. Каменский потребовал собрать у себя «своих академиков» (Е. А. Левинсона, И. И. Фомина и др.), чтобы добиться подписания документа о полной никчемности церкви Успения Пресвятой Богородицы в панораме Сенной пл. Мы с Ю. М. Денисовым наблюдали это в Белом зале ГлавАПУ, куда были вызваны с материалами обмеров и археологических обследований храма (навечно канувших в недрах кабинета главного архитектора, как и драгоценные кроки фиксации фрагментов здания XVIII в.). Именно тогда, чтобы выиграть время, Ю. М. Денисов решил воспользоваться архивным счетом на позолоту еще не разрушенных накладных ребер луковиц церкви, на что ушло около двух пудов золота. Письма в адрес руководства Ленметростроя и ОБХСС были тотчас отправлены.
Результат не заставил себя долго ждать: придя к храму, мы не обнаружили ни третьей смены, ни рабочих вообще – все проходы на крышу и внутрь церкви были опечатаны «до демонтажа элементов, содержащих драгметаллы». Так мы работали еще почти неделю, пока команда альпинистов вела демонтаж обстоятельно, с соблюдением всех правил безопасности, используя веревочное альпинистское снаряжение и узкие высокие лесенки, требующие умения ставить стопы ног последовательно с обеих сторон. Ими-то мы и воспользовались для основного обмера главного барабана и двух неразрушенных малых глав. К сожалению, колокольня не входила в планы альпинистов, и однажды, придя на объект, под скрежет гигантских сверл увидели в предрассветном тумане совершенно другую церковь – не жертву, а лишенную декоративных луковиц тектоническую сущность сооружения, своими пологими каменными куполами уводящую к церковной архитектуре домонгольского периода – киевской Софии или Софийскому собору в Новгороде. То была простоволосая великомученица, готовая к терновому венцу.
В конце января прораб запретил пускать нас в церковь – стали готовить взрыв. Мы торопливо делали последние фотоснимки и искали пробелы на грязных и мятых кроках обмеров. Взрыв был назначен на ночь с 1 на 2 февраля 1961 г.
Но как ни спешили метростроевцы, они все же опоздали. В ГлавАПУ за сутки до взрыва пришло письмо Е. А. Фурцевой с запретом разрушать храм Успения Пресвятой Богородицы, имеющий уникальное историко-архитектурное значение крупного культового сооружения середины XVIII в. Письмо там прочли, снова запечатали и направили нарочным в Управление Ленметростроя, где письмо не рискнули вскрывать и вернули назад в ГлавАПУ в субботу 1 февраля, в нерабочий день.
А ночью мы с Ю. М. Денисовым стали свидетелями разрушения церкви, стоя на углу Садовой ул. и ул. П. Алексеева (Спасский пер.), то есть напротив церкви, рядом с угловым магазином игрушек, чьи витрины, укрытые мешками с песком, напоминали годы блокады. Ассоциации стали почти галлюцинациями, когда при глухом ударе земля дрогнула, а церковь как-то медленно осела, став огромной кучей строительного мусора. Колокольня же сперва наклонилась вправо, а затем почти целиком легла перед нами. Несмотря на окрики охраны, мы бросились обмерять третий ярус и венчающий шатер колокольни. Желание завершить работу заслонило на время горечь непоправимости произошедшего: глубочайший провал вместо церкви обнажил какие-то неприглядные постройки, мрачные задние дворы, облезлые брандмауэры флигелей.

На этом можно было бы поставить точку, если бы не «тектонические сдвиги» продолжения скандала. Спустя неделю после взрыва аноним сообщил по телефону, что при засыпке котлована строящейся станции метро «Горьковская» строительным мусором от разрушенной церкви на Сенной нашлась ее закладная доска. Мы с Ю. М. Денисовым через 20 минут были в бытовках метростроителей на углу Кировского пр. и ул. Горького, где бригада ОБХСС уже вытряхивала золотые царские червонцы из карманов рабочих, нашедших полый каменный тайник с кладом и закладной доской (ныне находится в фондах Музея города). К сожалению, она относилась к реконструкции церкви в 1867 г. (арх. Д. И. Гримм) «от второго яруса колокольни». Церковь Успения Пресвятой Богородицы так и осталась без официальной метрики о благородном происхождении.
Финалом этой мистерии стало гневное письмо Е. А. Фурцевой главному архитектору Ленинграда с выговором за нарушение запрета на снос церкви Спаса на Сенной. Через день, прямо на главной лестнице учебного корпуса архитектурного факультета, публичный выговор от Каменского получил В. И. Пилявский. Затем от профессоров выслушал отповедь аспирант Ю. М. Денисов, не понимая, за что, собственно, его ругают. Увы, но из всего приема аспирантов 1959 г. он один не защитил диссертацию, хотя вполне был достоин этого. В. И. Пилявский так и не стал деканом факультета, а Победоносцев в 1963 г. был уволен с должности начальника ГИОП.
Так уничтожили церковь Успения Пресвятой Богородицы, инвентаризационная стоимость которой составляла 8 млн. рублей. Примерно во столько же обошлось разрушение храма. Если же к этому добавить расходы на разборку соседнего с церковью доходного дома И. Шустрова (Сенная пл., 2/2, арх. С. А. Баранкеев), вылившиеся в 3,5 миллиона рублей, то подготовка свободной территории для строительства скромной станции метро обошлась народному хозяйству более чем в 20 миллионов рублей, вполне достаточных для того, чтобы соорудить все надземные павильоны второй очереди ленинградского метрополитена. При этом осталась неудовлетворенной просьба администрации института им. Н. К. Крупской с пожеланием взять на свой баланс здание бывшей церкви в целях приспособления его под сценическую площадку театрального факультета.

_______________
* См. газету «Петербургский час пик» № 47, от 5 декабря 200 г.
**Отбитый пласт этой штукатурки был передан в ГИОП в качестве подтверждения исходного цвета церкви.