Юрий Курбатов,
доктор архитектуры,
профессор СПбГАСУ и МААМ,
член-корреспондент РААСН

"ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ НЕПОСТИЖИМОГО ГОРОДА"

Дом 22 на Каменоостровском проспекте

За последние 10–15 лет в историческом центре Санкт-Петербурга построено около тридцати объектов, а еще не застроенные участки востребованы и инвестиционно привлекательны. При этом в ходе коренных преобразований в нашем обществе изменилось мышление самих архитекторов – они повернулись к своему наследию, отказавшись от бездушного технологизма.
По аналогии с архитектурным процессом Запада это явление можно назвать контрреволюцией или тихой контрреволюцией, направленной против революции авангарда 1920-х годов, но не столько против самого авангарда, сколько против его отказа от истории, его антиисторизма. Естественно, что оценка новой архитектуры весьма разнообразна и неоднозначна, ибо поиски нового в переходный период безумно сложны и издержки при этом неизбежны. Настораживает другое. Подвергается сомнению сама тенденция преемственности. А после появления в Санкт-Петербурге суперавангардного проекта реконструкции Мариинского театра американского архитектора Эрика Мосса работы петербургских архитекторов в историческом центре стали объектом яростных атак.

Дом на переулке Воскова. Архитектор С. Цыцин

В СМИ появились утверждения, что наши градостроители и архитекторы чрезвычайно консервативны и страдают интеллектуальной недостаточностью. Более того, иногда указывают и на причины: в Ленинграде-Петербурге за 75 лет XX века не было хороших архитекторов; администрация города поддерживает кладбищенский консерватизм; Комитет ГИОП и его председатель Н.И. Явейн хотят превратить город в музей; именно поэтому, якобы, он стагнирует и умирает, стал архитектурной усыпальницей; его ветшающие ансамбли охраняются от вторжения современности; все попытки преобразовать центр встречают отпор.
Громкие и скандальные заявления о стагнации и умирании города безосновательны. Преемственность и эволюционный путь создания новой архитектуры – единственный верный в уникальном историческом центре. Причины такой уникальности хорошо известны, они назывались многими выступающими на данном Форуме – это северный ландшафт дельты Невы, творческое использование голландского градостроительного опыта, опыта ордерной архитектуры Греции и Италии, политические амбиции России, воля Петра I, привлечение талантливых архитекторов. Именно поэтому наш город уже давно стал выдающимся произведением художественной культуры, он неисчерпаем в своем прочтении, а потому и непостижим. Вместе с тем он обладает внутренним образом и живой душой – Genius Loci, которые особенно остро ощущали художники, архитекторы и поэты. Как отмечали многие исследователи, душа города всегда обладала властью над ними. Испытали это воздействие и гениальные иностранные архитекторы XVIII–XIX веков, приехавшие работать в Петербург и сделавшие то, что было принято этим городом.

Торговый центр "Адмиралтейский", Московский проспект, 3. Архитекторы Ф. Кокорин, В. Чувашев

Согласен с точкой зрения М.Б. Пиотровского:
«В Москве, как и в Париже, можно строить все что угодно. Все сложится в нечто целое. Эйфелева башня стоит, и всем приятно, хотя ничего более уродливого не придумать. Нет старого Парижа, он весь новый… В Москве тоже все складывается вместе – Кремль, высотные здания. Такой стиль, что-то вроде Стамбула». (Михаил Пиотровский. Крыши мира. Elle, 2000, с. 26.)
В историческом центре Санкт-Петербурга нельзя «все что угодно», неприемлем новый революционный авангард, ориентированный на поиски абсолютной новизны и разрывающий непрерывность культурно-исторического процесса. Главное в Петербурге – его историзм, его культура. Они фундамент для сохранения и развития города. При этом следует отметить два аспекта преемственности.
Один из них – градостроительный. Он реализуется соответствием геометрии нового здания своему контексту. Без этого невозможно сохранить уникальный генетический код исторического города – его ведущие геометрические характеристики, что признается всеми профессионалами. Разрабатываются инструменты соподчинения частей с целым: планы зонирования, режимы охраны тех или иных зон, регламенты.
Документы эти пока не являются совершенными. Порой в них присутствует лукавство, нередко они разрабатываются не под участок, а под заказчика. И все же геометрические ограничения, обусловленные историческим контекстом, входят в плоть почти каждого проекта.

Дом 56 на Каменноостровском проспекте. Мастерская «Евгений Герасимов и партнеры»

Однако достаточно ли только геометрического соответствия части целому? На Каменноостровском проспекте, возникшем на рубеже XIX–XX веков и ставшем одной из очень ценных частей исторического центра Петербурга, в 1930-е годы появился дом 22 в стиле авангард, отрицающем художественный язык своих соседей. История не терпит сослагательного наклонения, но все же замечу: если бы на проспекте таких зданий было больше и не было бы работ выдающихся ленинградских архитекторов Н.И. Гурьева и В.М. Фромзеля, то целостность этой магистрали была бы нарушена.
Другой и наиболее сложный аспект преемственности – язык архитектурной формы, ставший в среде профессионалов объектом тихой дискуссии. Нередко на градостроительном совете КГА звучит мнение, что язык не следует обсуждать. Он результат индивидуального творческого процесса, продукт интуиции и искусности. Это действительно так.
Однако тема преемственности заставляет нас обратиться к языку как к части культурной среды, к закономерностям эволюции языка, возможностям ссылок на культурные пласты окружения. Язык любой полноценной «говорящей» формы – это всегда сочетание новых знаков, слов и метафор с привычными, отражающими прошлый опыт и культуру. Новые знаки провоцируют сотворчество, привычные – облегчают восприятие, внушают представление о надежности. Сочетание того и другого – фундаментальное требование психологии восприятия. Пропорция новизны и привычного в составе целого – всегда разная и непостижимая, в этом ресурс индивидуализации архитектурной формы.

Жилой комплекс на Крестовском острове. Мастерская «Евгений Герасимов и партнеры»

Привычное в составе целого также может приобретать самые разные формы. Индивидуальное понимание таких закономерностей порождает широкую палитру плюрализма.
Я не приемлю копирования и стилизации. Это обедняет среду, лишает ее новых временных пластов, новых значений. Повторение приводит к стагнации, умиранию. К сожалению, такие примеры есть. Один из них – дом на переулке Воскова (архитектор С.В. Цыцин).
Иной по содержанию пример – новое здание торгового центра «Адмиралтейский» в начале Московского проспекта (архитекторы А. Кокорин, В. Чувашев).
Дерзкое по своему языку здание имеет много элементов новизны. Например, посередине стеклянного витража – выступ необычной формы; есть карниз, но он трактуется тоже совершенно по-новому; есть намеки и ссылки на пилястры, которые фланкируют витраж, – все это не повторение, а интерпретация. Однако стоило ли при этом полностью копировать капитель упрощенного ордера – изобретение гениального американского постмодерниста Майкла Грейвза?
Перспективнее примеры интерпретации привычных слов и метафор, их органического сплава с новыми словами и знаками.
Привычное – в форме ссылок на моностили прошлого – порождает стилевые плюралистические тенденции с приставкой нео-, в частности неомодерна и неоклассицизма. Приставка нео- означает неприятие систем прошлого в целом и использование лишь их элементов или ссылок на них.

Дом 3 на Волынском переулке (АПЦ Мамошина)

Неоклассицизм прозвучал в некоторых работах творческой мастерской под руководством Е. Герасимова. Одна из них – жилой дом на Каменноостровском проспекте, 56. Авторы – архитекторы Е.Л. Герасимов, З.В. Петрова при участии С.В. Цыцина и И.В. Вереха – стремились следовать духу Каменноостровского проспекта. Язык авторов имеет двойной код: он опирается лишь на элементы классической системы, включенные в словарь новых форм. Столь же интересна архитектура жилого комплекса на Крестовском острове, выполненного по проекту этой же мастерской.
Один из ярких примеров неомодерна – проект пристройки многоярусного гаража-стоянки (Большая Конюшенная ул., 21–23, или Волынский пер., 3) к зданию ДЛТ. Проект разработан фирмой «Архитектурно-проектный центр Мамошина».
Значительный интерес по своему языку и объемно-пространственной структуре представляет работа архитекторов Г.А. Васильева и Е.М. Рапопорта – наземный павильон и подземный вестибюль станции метро «Крестовский остров». Здесь прослеживается интересное и неожиданное пересечение и взаимодействие модернистских и исторических языковых систем, их словаря и синтаксиса. Это удачное сочетание новизны и привычного, видна преемственность. Появление этого здания принесло много полезного и в архитектурно-ландшафтную среду Крестовского острова.
Дом на Крестьянском переулке – один из удачных примеров жилой архитектуры (авторы – архитекторы Е.М. Рапопорт и В.В. Попов). Здесь также нет копирования, но есть интерпретация, ссылки на очень хороший язык петербургской архитектуры, в том числе на творчество выдающегося архитектора Е.А. Левинсона.

Павильон станции метро «Крестовский остров». Архитекторы Е. Рапопорт и Г. Васильев

Одна из интересных работ мастерской «Рейнберг и Шаров» – дом на Малой Дворянской улице, где мы также видим творческую интерпретацию элементов исторического наследия.
Очень сложной творческой задачей для архитектурной мастерской «Рейнберг и Шаров» стало решение внешнего облика и выразительных средств многофункционального коммерческого и административного здания на Казанской улице, 5. На первый взгляд, наиболее надежным средством поддержания целостности всей фоновой застройки Казанского собора могло бы стать повторение языка традиционной стены с проемами. Но авторы отказались от этого казалось бы безупречного решения. Они предлагают значительно более смелое современное решение. Фасад нового здания формирует узкая лоджия, которая становится главным распределительным пространством коммерческого центра. Элегантные опоры с намеком на капители – явная ссылка на ордерную архитектуру. Глухая внутренняя стена лоджии, облицованная естественным камнем, идентична цветовой гамме контекста. Это удачный фон, с новым значением. Это новый временной пласт, несущий ссылки на элементы исторического наследия.

Павильон станции метро «Крестовский остров». Архитекторы Е. Рапопорт и Г. Васильев

Фрагменты дома на Малой Дворянской улице. Мастерская «Рейнберг и Шаров»

Очень сложный контекст – внутренняя среда исторических кварталов. Концепция преобразования квартала 130 с выделением отдельных участков для проектирования была выполнена на кредитные средства ЕБРР. В зоне его пешеходной улицы «Архитектурно-проектный центр Мамошина» спроектировал гостиницу на 270 мест и жилой дом площадью 7000 м2 повышенной комфортности со встроенными помещениями на первом этаже. Их языковая выразительность достойна особого внимания. Она представляет систему наложенных друг на друга пластов, со ссылками на различные культурные слои, их метафоры и знаки.
Динамика развития живого языка бесконечна и неисчерпаема. Эта динамика, безусловно, будет связана с увеличением сектора новизны, а ссылки на знаки и метафоры прошлого будут приобретать все новые и новые формы. Одна из них будет опираться на создание ассоциативных рядов.
Петербург имеет беспрецедентный опыт XX века по созданию языка, несущего знаки различных культурных слоев. Это архитектура второй половины 1930–1940-х годов, периода перехода от авангарда к неоклассицизму. Прежде всего это работы архитекторов Н.А. Троцкого, И.И. Фомина, Е.А. Левинсона. Таким образом, были прецеденты, очень близкие нам по времени. Петербургским зодчим XXI века есть на что опереться.

Проект торгового дома на Казанской улице, 5. Мастерская «Рейнберг и Шаров»

Проект здания гостиницы в квартале 130. АПЦ Мамошина

Постоянный и вечный бег за новизной – основа любого творчества. Не менее существенно стремление к сохранению непрерывности культурного процесса и культурной целостности среды. Так вечный дуализм живого и понятного языка формирует «говорящую» архитектуру. Абсолютная новизна, как главное достижение любого авангарда, эгоцентрична. Она неприемлема для исторического контекста. А гонка за ней может превратить историческую среду в площадку для борьбы амбиций.